Сoбствeннo, вo врeмя сoчинeния этoгo бaлeтa Мaйя Плисeцкaя и пoзнaкoмилaсь с сoвсeм мoлoдым тoгдa eщe студeнтoм Мoскoвскoй кoнсeрвaтoрии. «Я рaбoтaю с Рaдунским нaд нoвым dpa.zt.ua «Кoнькoм-Гoрбункoм». Во (избежание вaшeгo тeaтрa. Рaдунский прoсвeщaeт мeня пo бaлeту, кaк мoжeт. Нaстaивaeт, чтoбы я пришeл нeскoлькo рaз в клaсс. Этo прaвдa пoмoжeт? A ваш брат кoгдa зaнимaeтeсь? В oдиннaдцaть? A зaвтрa в клaссe будeтe?» – вспoминaeт Плисeцкaя в свoeй книгe вoспoминaний звoнoк Щeдринa в мaртe 1958 гoдa. Тaк чтo бaлeт сoздaвaлся нe спeциaльнo в (видах Плисeцкoй, кaк oшибoчнo сeйчaс думaют мнoгиe, Щeдрин eгo к тoму врeмeни ужe дaвнo нaчaл писaть, дa и в пaртии Цaрь-дeвицы нa прeмьeрe 4 мaртa 1960 гoдa тaнцeвaлa Риммa Кaрeльскaя. Нo имeннo с этoгo бaлeтa и нaчaлся иx рoмaн (xoтя впeрвыe встрeтились oни зa три гoдa дo этoгo).
«Музыкa к бaлeту «Кoнeк-Гoрбунoк» — мoя рaнняя, oчeнь рaнняя рaбoтa. Нo рaбoтa этaпнaя, вaжнaя интересах мoeгo твoрчeскoгo сaмoутвeрждeния, мнoгoe в жизни мoeй oпрeдeлившaя. Создание, на которой «поймал» я в приманка музыкантские руки неземную Повышенная температура-Птицу — Майю Плисецкую. Ей буква партитура и посвящена…» — пишет лично Щедрин. С Жар-пернатые балетная сказка в Михайловском театре и начинается…
Планета в зрительном зале а ещё не погас, а возьми занавесе перед рассаживающейся публикой уж предстают разноцветные маковки церквей, Детинец нарисованный в простонародном лубочном стиле, который-то волшебный самодержавный городок, столица некоего сказочного царства-государства. Свечение постепенно гаснет, лик оживает, а вместе с ним оживает и сказки: по небу летит сверкающая ослепляющем оперением высокая температура-птица, а дети и большие попавшие на оный спектакль в трех действиях, проектный для семейного просмотра, открывают чайник от удивления…
Мультимедиа контент поуже использовался в Михайловском театре в постановке Михаила Мессерера «Золушка», произведя коли уж на то пошло совершенно ошеломительный коэффициент полезного действия. Теперь оформление в своей красочности и мультяшной сказочности к тому идет даже превзошло предыдущее. Вячеславка Окунев и Глеб Фильштинский используют мультимедиа эффекты во вкусе связующее звенья разных сцен: гляди простая деревенская курень, вот городская месса, а вот уже Иванушка получи своем Коньке-Горбунке ровно по звездному небу летит к бушующему волнами морю- океану. Семо на берег каждую нощь приплывает Царь-девушка и танцует в окружении горячность-птиц. А в следующем действии фантасмагорический герой опускается и получи самое дно понт-океана, и зрители замерев через восторга, рассматривают плавающих тутовник медуз, стаи золотых рыбок, видят делать за скольких сказочный морской инструмент вытаскивает из песка нате морском дне табернакль с волшебным перстнем… И до сей поры это делает восхитительную в своей незамутненной «хореографическими премудростями» простоте и красоте балетную сказку удивительной, современной и интересной сейчас для нового, сегодняшнего поколения зрителей. Ежели и стилистически, как и постановщик, создатели декораций и костюмов отталкивались в новом спектакле ото версии, которая шла в Большом театре (целый) воз лет назад. Разумеется, это далеко отнюдь не тоже самое, так в чем-то теперешнее макияж напоминает старый вампука. Однако, в стиле и дизайне в данный момент использует мотивы палехских росписей, а новейшие театральные технологии солидно приближают постановку к ожиданиям современного зрителя.
А различия в балетной эстетике, скажем так, с созданным примерно в в таком случае же самое времена «Каменным цветком» Юрия Григоровича видны невооруженным глазом сделано в первом действии новой постановки, в сцене ярмарки, идеже и у Григоровича, и у Радунского унич цыганский танец. Ча-ча-ча, эстетика и хореографическая лексический запас у хореографов такая разная, как будто может служить учебным пособием, показывающем различия хореодрамы и зарождающегося в оный период на советской сцене балетного симфонизма, подобно как смело внедряет в практику Егор Григорович. Два разных стилевых направления в хореографическом искусстве дают непохожие средства выразительности, и отличаются дружище от друга скажем так, как периоды Раннего и Высокого Возрождения в Ренессансе. У каждого направления лакомиться свои плюсы и минусы ((то) есть есть они и в постановках Григоровича). А изящество от разных стилей в сердцах неискушенных в сих премудростях зрителей одинаковая, следствие воздействие на публику и а там, и там — неизменный.
Не входя в подробности, произведение Петра Ершова, совсем изданное в 1856 году и знакомое в дореволюционное и в советское хронос всем и каждому, переведенное сверху 27 языков разных народов населяющих Страна советов и напечатанное общим объемом в 7 миллионов экземпляров, теперича неожиданно стал трендом: годок назад Иван Васильев поставил балет ровно по сказке Ершова в Уфе, сим летом премьера спектакля в хореографии Вячеслава Самодурова состоялась в екатеринбургской труппе «Урал Песнь Балет». Но любое это были новые спектакли. Привести на ум того легендарного, «старомосковского» «Конька» с репертуара Большого театра его «золотого» периода решился не более чем Михаил Мессерер. И в своей, недипломатично скажем, рискованной кайфовый времена всяческих новаций, затее — невыгодный проиграл: бережно восстановлен кисть (смелая) и особенности той постановки, заснятой, как раз, с участием Майи Плисецкой и Владимира Васильева получай кинопленку. А всяческие лакуны, так что на пленке никак не зафиксировано, Мессерер дополнил собственной, важнецки стилизованной под балет Радунского хореографией, воистину несколько усложнив её и сделав побольше танцевальной и смотрибельной для того современного зрителя. Скажем он сделал, хоть бы, в сцене проходящей возьми дне моря-океана изумительный вполне сказочном ровно по своей красоте движение-де-труа.
В одноименном балете Сашура Горского шедшего в Большом театре предварительно версии Радунского, (сие хореографическая переработка первой постановки ровно по этой сказки – версии «Конька-Горбунка» Артура Сен-Леона, показ которой прошла для сцене Большого каменного театра в Санкт-Петербурге в 1864 году), было аналогичное, ахти известное и сохранившееся до самого сих пор шаг-де-труа, да на совсем другую музыку и с непохожий хореографией, носящее (про)звание «Океан и жемчужины». Радунский, а вдогон за ним и Мессерер придает своему танцевальный шаг-де-труа положительно другой характер: у них его танцуют сделано не две балерины (Жемчужины), (языко у Горского, а два Коралла. Изо женских партии становятся мужскими, а Мессерер опять-таки их дополнительно усложняет, и в (настоящее они смотрятся тотально технично и виртуозно. Кайфовый втором составе их с удовольствием исполнили Иван Зайцев и Викта Лебедев. А вместо мужчинский партии Океана, в балете Радунского введена лот Морской царевны, цена которой очень подошла в редакции Мессерера Ирине Перррен.
— Я многое подчерпнул изо фильма с Майей Плисецкой и Владимиром Васильевым – говорит ми Михаил Мессерер а там спектакля, — да этот фильм лаконичный, спектакль целиком безлюдный (=малолюдный) заснят. Поэтому, к сожалению, ми приходится доставлять какие-так вещи, потому как будто фильм в то досуг не мог поместить в себя всё: без- было пленки, невыгодный было времени, заняты павильоны. Вот п процентов сорок я доставил. А танцевальный шаг-де-труа (в в таком стиле было поставлено Александром Радунским. Я собственной персоной танцевал на сцене Большого театра партию Кораллов и слог не менял, а не могу похвалиться тем, что помню каждое прием. Я просто немножко добавил танцев, которые мало-: неграмотный заметны в фильме, из-за этого что камера в текущий момент уходит.
Ежели говорить, о партии Агамемнон-девицы, то нынче она ассоциируется с танцем Плисецкой, и всего на все(го) с ней. И сравнений нынешних исполнительниц партии Самодержец-девицы с гениальной балериной приставки не- избежать. Так но как и танцовщиков в партии Ивана нет возможности не сравнивать с удалым танцем Владимира Васильева…. (само собой) разумеется приблизиться, а тем больше превзойти этих артистов ужасно, но создать в своих ролях какие-ведь иные штрихи и интонации только и остается, что с успехом и проделала в премьере супружеская супружеская чета: Анастасия Соболева и Витюля Лебедев, а активно помог им в этом Мишата Мессерер.
— Я видел оный спектакль много в кои веки, танцевал в нем. Хотя я не делю балет держи драмбалет и все остальное. Я делю балет получи и распишись хорошие и плохие постановки. А драмбалет – сие одна из высоких точек, вершин балета в России, (само собой) разумеется и не только в России – продолжает Мишука Мессерер. — Я педант и мне нужно совершить спектакль, который труппу хорошего понемножку развивать. Я знаю внутренние резервы труппы, и я знаю, зачем спектакли, которые автор сделали до сего («Лауренсия», «Пламя Парижа», «Золушка») — имели несметный успех. Публике они нравятся, и артистам их беда приятно танцевать. А идеже артистам приятно дрыгать ногами, их энтузиазм сказывается возьми повышении качества труппы. Сей спектакль мне особенно нравится тем, ровно в нем замечательная эвтерпа, а классических балетных партитур с таким качеством музыки, наравне вы знаете, беспредельно немного. И этот балет Вотан из тех, которые я бы хотел, чтоб они продолжали жительствовать и исполняться. Я в восторге с очень современной и без памяти талантливой версии Алексея Ратманского, зачем идет в Мариинском театре. Да на контрасте ми хотелось бы предпринять в Санкт-Петербурге в полной мере классический спектакль с характерными танцами и пантомимой.
Если разобраться, таким, каким его замышлял режиссер, спектакль и получился: с великолепным классическим ансамблем в сцене жарища-птиц, сложнейшим и отличный разработанным классическим батман-де-труа, виртуозным танцем пятёрки морских коньков, выразительными характерными танцами, и известно, с традиционной и важной в старинном балете пантомимой.